Фобия – это опредмеченная тревога. Если при тревоге присутствует дискомфорт, который не соответсвует внешним обстоятельствам, поскольку «враг» находится внутри, в психической, а не в материальной реальности человека, то фобия как бы помещает этого «врага» наружу.

Теперь я не просто тревожусь, я боюсь самолётов, пауков, замкнутых пространств или микробов. «Враг» найден, а значит встречи с ним можно избежать - выбрать другой вид транспорта, например.

Чтобы тревога сконденсировалась вокруг какой-либо темы, необходимо, чтобы в этот процесс вмешалась бессознательная история, опыт человека. Вытеснение некогда переживание становится центром притяжения тревоги, фобия представляет собой способ разрешения внутреннего конфликта.

Через фобию то, что было вытеснено, пытается прорваться в сознание в виде выбора определенного объекта в качестве своего приложения (высота, змеи, старость). Фобия - это пусть и неудачная, но все же попытка разрешить внутренний конфликт. Конфликт смещается на определенный объект, в котором и локализует тревогу, и пытается найти ей объяснение.

С точки зрения психоанализа фобия является скорее союзником в работе, а не помехой, поскольку задаёт направление для исследования неизвестного. Предмет фобии не выбирается просто так, в нем есть смысл, важный для пациента, открывающий дорогу к его вытесненным переживаниям. Одному идти этот путь жутко, психоаналитик же, даже если и не знает наверняка, что там впереди, обладает спокойной уверенностью в том, что этот путь конечен, и в финале ждёт открытие не столько пугающе, сколько покрывающее другие чувства. Именно открытие этих чувств, желаний и мотивов в конечном счёте способно расширить представление пациента о самом себе и сделать его жизнь свободной от фобий и других симптомов.
Ошибочным будет полагать, что у всякой фобии есть универсальное обоснование для всех людей. Разные люди по разным причинам могут бояться метро, темноты или мышей.

Отношения двоих - это поле, в котором вы можете заряжаться энергией и вдохновением, а можете опустошаться и терять ресурсы. ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Разница между первым и вторым типом отношений проявляется в 4-х пунктах:

1. Как вы разруливаете конфликты и накопившееся напряжение

2. Существует ли в паре терапевтический потенциал

3. Как вы видите картинку общего будущего

4. Насколько вам по-настоящему хорошо проводить время вместе

Четвёртый пункт невозможен без оптимального для двоих уровня автономии, читай - возможности и права отойти на дистанцию и уединенно подышать и заметить свою жизнь. Именно отдельность каждого повышает качество близости встречи.

Третий подразумевает кроме согласованности и единства взятого курса к лучшему завтра, ещё и ритмичные, а главное - реальные действия обоих для своего и (как следствие) общего блага.

Второй отвечает за уровень комфорта и безопасности вашей гавани, в которую хочется возвращаться в любом состоянии: и победившим, и побеждённым. И где от вовремя подаренных объятий или сказанных слов могут затягиваться даже старые раны.

Первый иллюстрирует отношение каждого к союзу - не как к поле битвы, где нужно выиграть, а как к общему пространству жизни. Здесь помогают навыки управления своими эмоциями (и моментами - эмоциями партнёра) и как следствие - возможность не эскалировать истерику, инициировать честные, открытые (и от того непростые) разговоры, признавать неправоту, отступать и сострадать (последнее невозможно дать другому, не умея давать себе).

В каких пунктах вы видите зоны роста? ⠀

Есть люди, которые связывают свою жизнь с экстримом - выбирают опасные хобби или вовсе делают это своей профессией. Парашютисты, каскадёры, любители дайвинга, альпинисты. Любой вид деятельности, подразумевающий балансирование «на грани» можно сюда отнести. Давайте поразмышляем, что скрывается за подобным поведением.

Напомню, что мои короткие посты - это попытка ухватить основную суть, но они не способны описать каждого человека, выбирающего экстрим в качестве важного времяпрепровождения. Не торопитесь искать себя или своих знакомых. Итак, в поведении любителей экстрима в глаза бросаются две вещи. Во-первых, это хождение рядом со смертью. Во-вторых, - это навязчивое повторение подобного хождения.

Говоря о стремлении к балансированию на грани жизни и смерти, с большой долей вероятности можно предположить, что это тот опыт, который уже был однажды человеком пережит физически, но так и не был интегрирован в психику. Ранние детские болезни, операции, попадание в больницу, травмы при родах, клиническая смерть - серьезный травмирующий физический опыт, который психика ребёнка не была способна переработать, но успела запечатлеть. Тогда тяготение к погружению под воду, когда кислорода может не хватить, способно в самом прямом смысле уловить детскую историю.

Навязчивое повторение приобретает в этом случае вид повторения неперносимого детского опыта, который невозможно переработать, и все, что остаётся, - только повторять его, то есть идти поведенческим путём вместо психического.

Травма, произошедшая однажды, пусть даже в самом несознательном возрасте, - это то, что заставляет человека воспроизводить ее в последующем раз за разом, порой довольно опасным образом. Цель у этого одна: попытка наконец обрести контроль вместо пережитой беспомощности. Активное действие в виде того или иного экстрима подменяет опыт пассивного переживания травмы.

Вот почему важно ребёнку рассказывать всё, что с ним происходит и происходило. Знание своей истории предупреждает ее прямое повторение.

За сознательным желанием родить (или никогда не рожать) ребенка стоят бессознательные фантазии родителей о том, чем этот ребёнок может явиться в их жизни. Эти фантазии - первое наследство, которым родители снабжают ребенка ещё до его рождения.
Ребёнок может казаться матери спасением от одиночества, ведь теперь навсегда будет кто-то рядом. Такие дети приходят в жизнь с посылом быть спасением: от депрессии, от неудовлетворенности, от неудачных отношений с отцом. Они хорошо умеют спасать, но совсем не знают, как жить. Беременность у таких женщин протекает легко и радостно, ведь они в прямом смысле чувствуют себя наполненными. Но выход из беременности зачастую сопровождается депрессией.
Фантазия о ребёнке определенного пола способна повлиять на полоролевую идентичность, в особенности если у такой фантазии есть веские мотивы из личной истории.
Некоторые не способны помыслить ребенка как отдельное существо, мечтая лишь о «прелестном младенце». Дети таких матерей имеют тенденцию навсегда запечатлеть в своей психике отпечаток материнского желания. Взрослые, одевающиеся по-детски, выбирающие себе инфантильные хобби, вероятно делают это, все ещё пытаясь угодить бессознательным фантазиям матерей.
Для кого-то материнство - это окончательное утверждение в женском, и беременность вместе с грудным вскармливанием становятся венцом желаемого. Но подрастающий ребёнок все меньше тешит «женское» в матери, если только последняя не соблазняет его спать с собою и быть вскормленным ее молоком как можно дольше.
Те женщины, чьё детство было полно бесчувственного непонимания, рискуют стать гиперопекающими. Они будут заботиться не о своём ребёнке, а о себе, которой в детстве чего-то не хватило. Дети таких матерей знают всё о потребностях своих матерей, и почти ничего - о собственных.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Травма в детско-родительских отношениях матери, затрагивающая формирование «женского», способна затруднить путь к материнству.

«Умение быть одиноким — главное в искусстве любви. Если мы в состоянии быть одни, мы можем быть и с другими, не используя их как средство спасения от одиночества». Белл Хукс.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
На самом деле не так уж много людей действительно умеют быть одни. Вообще думать о том, что быть в одиночестве - это способность, а не вынужденное или выбранное состояние - довольно не привычно.
Гораздо чаще мы слышим о страхе одиночества, его непереносимости или наоборот о стремлении к нему. Во всяком случае одиночество здесь выступает как защитная и/или болезненная конструкция.
В основе способности к одиночеству лежит парадокс: сама эта способность может развиться только из опыта присутствия рядом с Другим - обычно, с матерью. Только если мать достаточно чутка и внимательна и может позволить ребёнку опереться на неё, ребёнок становится способен пережить опыт одиночества как уединение, а не оставленность.
Младенец, полностью зависимый от матери, постепенно превращается в ребёнка, способного занять себя играми в присутствии матери. Сначала ему важно на неё смотреть, затем оказывается достаточно ее голоса, сопровождающего его игру. Со временем ребёнок все дольше может обходиться с собой, не обращаясь к матери. Именно из этого развивается способность быть собой и быть одному.
Мать, готовая сопроводить ребёнка в этом постепенном взрослении, а не требующая от него немедленной самостоятельности, способствует развитию зрелости, а не ощущению пустоты, так часто свойственному взрослым: «у меня всё есть, но я всё равно так одинок».
Способность к одиночеству означает, что у индивида сформирована вера в благожелательность и безопасность внешней среды. Эдакий залог оптимизма и веры в лучшее.
Хорошая новость - психоанализ помогает развивать эту способность путём кропотливой работы с психической жизнью и благодаря выстраиванию безопасных отношений. Не так быстро, но гарантированно.

Есть конкретные признаки, по которым вы можете оценить степень своей эмоциональной/функциональной (не)зависимости в отношениях с родителями.

Но прежде всего хорошо бы понимать, что сепарация - это процесс, который не заканчивается отметкой «100% выполнено». Скорее это вами вручную изменяемое качество отношений, которое возможно устанавливать как с внутренней фигурой родителя (она есть независимо от того жив родитель или нет, т.е. отношения продолжаются в любом случае), так и с внешней, реальной фигурой.

Критерии «отсепарированности»
1. Вам удается видеть родителя человеком, таким же как и вы сами, с его уязвимостями и с его симпатичными сторонами.
2. Удается вмещать его неидеальности/слабости. Желания изменить, повлиять, исправить не возникает, а если возникает - вы сначала сами с ним разбираетесь, не вовлекая его.
3. Встречаясь с его критикой/неодобрением/давлением вы можете выбирать - конфрантировать с ней или нет, соотнеся уровень своей устойчивости и ресурсности на данный момент. Вам удается услышать мнение родителя и в итоге сформировать собственное видение, принять и реализовать своё решение.
4. Видя недовольство/осуждение родителя - вы способны продолжить двигаться к тому, что для вас важно и ценно.
5. Наталкиваясь на свою боль/обиду из прошлого, где он причинил ущерб(своим вмешательством или невмешательством) вы вкладываетесь в то, чтобы дать место гореванию, найти возможности для того, чтобы поцелить свои раны.
6. Вам удается распознавать в себе и присваивать с радостью/благодарностью то, что у вас есть от него. Черты характера, внешности, его вклад в ваше воспитание/образование, его переданные вам материальные блага.
7. То, что вам не подходит от него - взгляды/ ценностные ориентировки/ убеждения/ поведенческие и эмоциональные паттерны - вам также удается распознавать и отпускать, без стремления заставить и его от этого отказаться.

⠀
Вы можете сами провести диагностику, оценив каждый из 7 пунктов от 1 до 10 баллов.
1 - не удаётся/не получается совсем
10 - удаётся, получается в полной мере
Минимальный результат – 7
Максимальный - 70

Представив в виде линейки от 7 до 70, где на ней находитесь вы?
В чем желаемые зоны роста в вашем вкладе в отношения с родителем?

О счастье размышлять-то не просто, что уж говорить о том, чтобы это сложно облекаемое в слова и образы понятие претворить в жизнь. Поэтому сегодня я решила предложить вам одну из кажущихся мне здравыми идей о слагаемых женского счастья. По мнению современных французских психоаналитиков счастье женщины состоит из умелого балансирования между тремя вершинами.
Первая вершина касается любовной жизни женщины. Насколько она может быть счастлива с мужчиной, иметь удовлетворяющую интимную жизнь. Для этого женщине необходимо быть способной к пассивности, терять контроль и отдаваться - во власть мужчины, эмоций, чувств, наслаждения.
Вторая вершина - профессиональная и/или социальная реализация. Она наоборот требует от женщины настойчивости и умения двигаться вперёд, быть решительной и целеустремленной.
Третья вершина - материнство. То, что открывает невиданные доселе глубины: тела и психики. В материнстве женщина опирается на свою способность творить, ожидать, выносить, отдавать.
Что сложного, спросите вы? Почти всегда у женщины присутствует конфликт между этими тремя вершинами, заставляющий женщину бесконечно лавировать в поиске равновесия. Чуть больше внимания и инвестиций в одну из вершин тянут за собой недостаточность в других сферах, и, как следствие, чувство вины, неудовлетворенности или разочарования.
Что делать? Исследовать истоки собственных конфликтов. Честно признаваться в своих желаниях и ограничениях. Открывать разные грани себя и отводить им подходящие места. Командующая женщина органична на работе, но не дома, где она рано или поздно заставит домочадцев чувствовать себя подавленными столь грандиозным натиском. Борьба за равноправие справедлива на политической, социальной аренах, но может оказаться пагубной для интимных отношений, где разница полов - необходимое условие наслаждения.
А вы чувствуете себя счастливой? Каковы ваши личные слагаемые счастья?

Почему домашние животные частые гости в наших домах? И почему для одних они становятся членами семьи, а для других - непонятными созданиями? Попробуем посмотреть на этот феномен под углом психоанализа
Сегодня нам в этом поможет Кристиан Давид (1929-2013), французский психоаналитик, один из четырёх основателей французской психосоматической школы, чью фотографию вы можете увидеть в карусели. Каков, а? Точнее, оба.
В своей статье «Могила немого друга», Давид рассуждает о том, что в психике человека есть особенности, позволяющие (или нет) считывать язык животных, лишенный привычных для человека слов и знаков. Умение воспринимать и расшифровывать эти бессловесные проявления, присущие поведению животных, особенно сообщения о чувствах: проявления нежности, симпатии, привязанности или обиды, которые адресованы людям от их питомцев, - идут рука об руку со способностью использовать собственную фантазматическую жизнь. Говоря проще, чтобы понимать животных, нужно в некотором смысле быть способным «играть» и со своей психикой без слов - образами, картинами, сценами - видеть, слышать и считывать собственные фантазии.
Способность быть в контакте с домашними животными коррелирует со способностью быть в контакте со своим бессознательным. И действительно: кто-то заинтересован в этом исследовании, кто-то его пугается, а кто-то считает, что не умеет или не знает, как подступиться к более глубинным слоям собственной психики. Потому что там, на глубине, слов не остаётся, там иные законы.
Концепции, которые сводят на нет любовь между животным и человеком, проистекают из слепого пятна интеллекта, и в своей основе имеют те же корни или, по крайней мере следы, что и особенности психики людей с психосоматическим функционированием - тех, кто испытывает сложности в понимании и назывании своих чувств. Кто функционирует на поведенческом или соматическом уровне, но не на психическом.

Если бы можно было в двух словах сказать, о чём психоанализ, то я бы сказала, что он, конечно, о любви. Психоанализ изучает жизнь влечений внутри индивида, которые, складываясь в причудливые сплетения, и образуют то, что мы зовём любовью.
Быть может психоанализ лишает любовь некоторого ореола таинственности, разбирая ее на «молекулы» :аффекты, влечение, объекты(старые и новые), - но в конечном счёте он занимается именно ею.
Говоря психоаналитически, любить - это вкладывать (инвестировать) энергию своего либидо в объект. Объектом может выступать другой человек, работа, фантазия, даже собственная болезнь.
Аналитик инвестирует своих пациентов. Интересуясь тем, кто переступает порог его кабинета, стремясь его понять, помогая отыскать причину его страдания, отдавая часть своей души и психики, в которой будет происходить неустанная работа вокруг конкретного пациента, - аналитик создаёт фундамент, на котором пациент сможет выстроить то, что не получилось выстроить самому.
Пациент, инвестируя свой анализ и аналитика, обретает объект, рядом с которым становится возможным тот рост, который был прерван или искажён, что привело к формированию невроза.
А вот что говорил о любви З.Фрейд, основатель психоанализа:

«Идеальная, вечная, очищенная от ненависти любовь существует только между зависимым и наркотиком».

«Мы никогда не бываем столь беззащитны, как тогда, когда любим и никогда так безнадежно несчастны, как тогда, когда теряем объект любви или его любовь».

«Каким смелым и самоуверенным становится тот, кто обретает уверенность, что его любят».

«Почему мы не влюбляемся каждый месяц в кого-то нового? Потому что при расставании нам пришлось бы лишаться частицы собственного сердца».

«В любовных отношениях нельзя щадить друг друга, так как это может привести лишь к отчуждению. Если есть трудности, их надо преодолевать».

Иногда на начало психотерапии человека толкает какой-то мучительный симптом: фобия, нарушение телесной функции (нарушения пищеварения, боли И так далее). В этом случае пациент обычно сильно озабочен как наличием симптома, так и тем, какую гарантию может дать специалист в разрешении этого симптома.
Психоаналитик отличается от других специалистов тем, что никогда не будет работать изолированно с симптомом или ставить его в центр своей работы. С уважением отнесясь к страданию пациента, аналитик поможет прояснить ту историю, которая привела к формированию данного симптома.
Как правило, симптом является компромиссным образованием: с одной стороны он причиняет дискомфорт, с другой - представляет собой смещённое выражение внутреннего конфликта.
Само наличие симптома говорит о том, что психика пытается сдержать проигрывание этого конфликта в более развёрнутом и угрожающем виде. Поэтому убирать симптом любыми силами - затея достаточно опасная, она лишает психику попытки, пусть и не самой удачной, самоисцелиться.
В психоанализе симптом воспринимается не как ошибка, которую необходимо исправить, а скорее как загадка, которую необходимо разгадать. Устранение симптома ещё никому не приносило длительного облегчения, потому что до тех пор, пока не понятно, сила каких конфликтов и смыслов за ним стоит, симптом будет продолжать возвращаться в тех же или модифицированных формах.
И хотя избавление от симптома является одним из видимых ориентиров эффективности психической работы, психоанализ не ставит перед собой такой цели. Цель - это всегда помочь психике проработать травматический материал. Первичными будут изменения внутри психики, а исчезновение симптома - это следствие, которое неизбежно, если психика откликается на ту работу, которую ведёт грамотный аналитик. Симптомы уходят сами, когда психика обнаруживает новые, более зрелые способы решения конфликтов.

Автор текста – Григоревская Юлия, клинический психолог, психоаналитически ориентированный психотерапевт

Психоанализ не берет ничего из ниоткуда, он основан на жизни, и он же жизнь и объясняет. Зигмунд Фрейд заложил основы понимания того, как устроена психика и объяснил, по каким законам она функционирует, и вот уже больше ста лет его последователи дополняют и расширяют это понимание.
Каждый из нас будучи живым человеком, имея свой опыт думания и чувствования, при развитом уровне рефлексии способен прикоснуться к понимаю психического через свои собственные выводы, смыслы и догадки. Потому что психоанализ столь же загадочен, сколь и каждый из нас, и ключи к его осмыслению можно отыскать с некоторой помощью в каждом из нас.
Именно поэтому так часто психоанализ прибегает к исследованию творческих произведений, мифологии, литературы, кино. Культуральный слой нагружен теми же проблемами, с которыми сталкиваемся, преломляем на свой лад и прорабатываем все мы.
На этой странице я буду часто использовать цитаты известных людей. Мне кажется, это хороший ход, чтобы наглядно увидеть, как пусть другими словами и терминами, но к психоаналитическому пониманию подбирались многие из людей.
Вот, например, как емко и красиво выражена мысль об инвестировании: «Я убеждена, что ангел-хранитель - это суммированная энергия любви. Людей, которые нас любили». А. Б. Фрейндлих
Чем больше любви в нас инвестировали наши близкие, прежде всего родители, тем прочнее фундамент нашего Я, вера в то, что жизнь может быть полна радости и удовольствия, удачи и везения. Мы помещаем внутрь себя образы родителей такими, какими они были с нами в нашем детстве, - отзывчивыми или отвергающими, сочувствующими или безразличными, интересующимися нами или отсутствующими. И если эти образы были любящими и присутствующими, то они-то и способны стать нашими внутренними «хранителями» в дальнейшей жизни.
А у вас есть свой «ангел-хранитель» или как иначе вы его называете?

Автор текста – Григоревская Юлия, клинический психолог, психоаналитически ориентированный психотерапевт

Форма счастья двоих - категория довольна уникальная, каждая пара находит свою счастливую форму. Но если всё же выделить ключевой признак - то он звучит так:
Здоровые отношения есть там, где Вы целиком. Что такое 'быть целиком' для Вас?
Я вижу это так: 'быть целиком' это…
- Когда можно говорить открыто и честно о своих эмоциях/мыслях/страхах/желаниях
- Когда нет запретных тем и замалчивания проблем/обид
- Когда можно быть настоящим, а не изображать
- Когда есть личная ответственность за собственные переживания, реакции и выборы

ЧТО ЭТОМУ МЕШАЕТ?
Критика, враждебность, осуждения, обвинения в паре;
Спихивание ответственности за своё эмоциональное состояние на партнёра;
Завышенные ожидания от него и от себя
Эмоциональная и/или функциональная зависимость от родительской семьи;
Низкий уровень эмоционального интеллекта.
По классике - то, что мешает и является зоной развития.
Территорией где устраняя препятствия вы открываете для себя возможности качественной, наполняющей близости.

Автор текста – Юферова Юлия, клинический психолог, системный семейный психотерапевт

Вся наша жизнь пронизана влечениями, заставляющими нас совершать те или иные действия в попытке их удовлетворить.
Так, например, происходит с младенцем, который начинает кричать, будучи голодным. Не в силах добыть еду самостоятельно, он призывает своим криком мать. У некоторых молодых матерей есть ошибочное представление о том, что все желания ребёнка должны быть немедленно (!) удовлетворены, а любой его плач - тут же остановлен.
На самом же деле ребёнку жизненно необходимо сталкиваться с фрустрацией - с тем, что не все его влечения получают немедленную разрядку и удовлетворение. Именно в тот момент, когда влечение не может быть сразу удовлетворено, и зарождается примитивная психическая работа.
Когда нечто действительно важное не может быть реализовано вовне, оно неизбежно заставляет нас искать психический (внутренний) способ с этим справиться.
Уже имея опыт заботы и удовлетворения своих желаний, в отсутствие объекта (матери) младенец становится способным к припоминанию, к реактивации мнестических следов об этом опыте удовлетворения. Он становится способен помыслить о том, что есть нечто или некто, кто может помочь ему удовлетворить голод. Так в сознании младенца впервые начинает вырисовываться образ матери, пока ещё не такой целостный, но это уже большое начало.
Другими словами, именно отсутствие объекта вызывает во внутренней жизни ребёнка потребность создать внутренний образ (репрезентацию) этого объекта, чтобы иметь возможность обратиться к нему в любой момент.
Но важно понимать, что отсутствие объекта в этом возрасте не может быть длительным. Психика ребёнка только начинает формирование репрезентаций, для того, чтобы они стали устойчивыми, потребуется ещё немало времени.


Автор текста – Григоревская Юлия, клинический психолог, психоаналитически ориентированный психотерапевт

Вытеснение – это один из главных защитных механизмов, который показывает, что психика способна функционировать на достаточно высоком уровне (в отличие от психики младенца или психотического пациента). Если психика функционирует на более низких уровнях, то неприемлемый материал ею вовсе отрицается, не доходит до психической переработки. Это как если бы вы не открыли дверь своего дома в ответ на раздавшийся звонок.
Вытеснение - это когда вы дверь открываете, оцениваете вошедшего гостя как нежелательного, и просите покинуть ваш дом. Гость ушёл, но вы успели его и увидеть, и оценить некоторым образом.
Память об этом госте помещается в бессознательное. А в сознании кажется будто бы ничего и не было. Вот только каждый раз, когда вам будет встречаться ярко-зелёный цвет, вы будете вздрагивать непонятно от чего. Сознанию непонятно. А в бессознательном продолжает жить образ этого гостя, который заявился к вам в шляпе ровно того же ярко-зеленого цвета.
Проблема вытеснения в том, что оно всегда пытается прорваться обратно в сознание. И даже если дверь сознания захлопнулась, вытесненное будет стучаться в окна: в виде симптома (фобия или телесное страдание), в виде образов в сновидении, в виде оговорок и т.д.
Потому что каким бы парадоксальным это ни казалось, всё вытесненное становится ещё более «живым» и «существующим», и составляет самую аффективно заряженную часть нашей памяти.
То, что нам сложнее всего принять в себе и в других, и подвергается наибольшему вытеснению, и волнует нас сильнее всего при неожиданном столкновении и случайном напоминании.
Психоанализ занимается тем, что создаёт условия для того, чтобы диалог с бессознательным (и вытесненным в него материалом) стал возможен. И чтобы нежелательные гости перестали стучать в окна, вызывать приступы паники и сердцебиения, а смогли найти свои подходящие места в наших внутренних театрах душевной жизни.

Автор текста – Григоревская Юлия, клинический психолог, психоаналитически ориентированный психотерапевт

Жизнь невозможно помыслить без опыта потерь. Переезды, разлуки, увольнения, потеря самооценки, идеалов, смерть близких - все это оставляет следы в душевной жизни. Психический ответ на любую потерю - горевание.
Работой горя в психоанализе принято называть тот комплекс психических усилий, которые человек сознательно и бессознательно прилагает для того, чтобы оплакать потерю и продолжить полноценную жизнь.
После смерти близкого люди замыкаются, утрачивают интерес к внешнему миру, погружаются в воспоминания, видят своеобразные сновидения итп. У горюющего есть важная миссия: оплакивать потерянный объект. И эта миссия отнимает все силы. Поэтому человек не может жить, как раньше, работать, как раньше, теряет аппетит и интерес к происходящему. Работа горя очень энергозатратна.
Горе - испытание для Я. Оно нарушает равновесие внутрипсихических сил и влечений. Любовь, направленная раннее к объекту, больше не находит адресата вовне, но не теряет своей силы. Как обойтись с этим натиском?
То, как хорошо человек сможет проделать работу горя, зависит от способностей его Я (от способностей психики). На место, где не была проделана работа горя, приходит депрессия или болезнь. Если работа горя хоть и растянута во времени, но всегда имеет завершение, то работа депрессии бесконечна. Можно принимать антидепрессанты всю жизнь, но так и не избавиться от депрессии. Путь избавления от депрессии - это поиск тех потерь, которые были погребены в бессознательном, но так и не были оплаканы.
Хорошая новость в том, что даже старые потери можно отгоревать, если дать этому процессу место и время. Психоанализ с этим работает довольно эффективно. Есть очень красивая метафора у Веры Полозковой в сборнике, который так и называется «Работа горя»:
- что бывает, Мама, со старым горем,
аккуратно смолотым на свету?
- оно просто раскладывается на книгу
и темноту.

Автор текста – Григоревская Юлия, клинический психолог, психоаналитически ориентированный психотерапевт

Первый опыт инвестирования ребёнок получает, будучи младенцем, в виде всей той любви, которую мать вкладывает в него.

Хорошо инвестированный ребёнок вырастает уверенным в себе и в своём окружении, ему хватает энергии, чтобы строить жизнь, отношения, карьеру, чтобы в моменты разочарований находить силы и двигаться дальше. Другими словами, такой ребёнок становится способен инвестировать сам - отношения, работу, творчество, здоровье, себя.

Почему бы не говорить просто о любви?

Когда мы говорим про любовь с точки зрения инвестирования, мы подразумеваем, что эта любовь является результатом важной внутрипсихической работы. Инвестировать - это не только испытывать чувства, это думать о Другом, давать ему место внутри себя (!) и вкладывать в него собственные ресурсы.

Что это за инвестиции.

С точки зрения психоанализа инвестируем мы собственное либидо (энергию влечения), и важно понимать, что его количество не бесконечно. Хотя объём либидо у людей отличается (в зависимости от раннего опыта отношений и конституции он может быть больше или меньше), он всегда имеет предел.

С этой позиции многодетность, например, никогда не была про детей и для детей. Многодетной матери не может хватить либидо, чтобы инвестировать всех своих детей, и каждый следующий ребёнок получает все меньше инвестиций. Это не говорит об отсутствии любви у таких матерей, скорее намекает на наличие дополнительных затруднений на пути инвестирования.

Что с этим делает психоанализ?
Аналитик занимается в том числе инвестированием пациентов. Это приводит к тому, что через опыт того, что их наконец видят и слышат, думают о них, пациенты учатся слышать и видеть себя сами более объективным образом, а не тем, что был (или вовсе не был) усвоен ещё в детстве.

Что мне с этим делать?

Инвестировать! Инвестируйте близкие отношения и детей, конечно. Эти вложения никогда не обесценятся и дадут наилучшие дивиденды.

Некоторые пациенты, приходя в кабинет к психотерапевту, недоумевают, что всё, что от них требуется, - это только говорить. Но между тем слово - и есть тот инструмент, оказывающий на психику целебное (говоря языком психоанализа - структурирующее) воздействие. Не любое, конечно, слово. А то, которое правильно подобрано, вовремя озвучено и включает в себя как смысл уже высказанного (связывая воспоминания, мысли и чувства пациента в единое психическое полотно), так и пространство для того, что может быть ещё потенциально озвучено. Слово обозначающее и предвосхищающее. Это довольно тонкая психическая работа, требующая мастерства.
«Только говорить» - не так просто, как может показаться на первый взгляд. Основное правило психоанализа звучит примерно так: «говорите всё , что придёт вам в голову, даже если это кажется неважным». В тот момент, когда пациент оказывается способным придерживаться этого правила, его можно считать наполовину выздоровевшим - по крайней мере часть симптомов на этом этапе уходят сами собой за ненадобностью: то, о чем они пытались «рассказать» теперь облечено в слово.
Только то, что облечено в слово, может быть отреагировано, прожито и осмыслено. Те переживания, конфликты и аффекты, которые не нашли подходящих слов и, следовательно, места в психике, будут раз за разом проигрываться в поведении (однотипный выбор неподходящих партнеров, заедание, трудоголизм или фанатичный спорт и пр.) или в теле (головные боли, импотенция или фригидность, панические атаки, беспричинные слезы и пр.).

Поэтому я бы с осторожностью отнеслась к психологам, которые предлагают своим пациентам заполнить тесты, делать домашние задания и пр. Все дополнительные техники только усиливают вытеснение, которое и привело к возникновению симптома и душевной боли. Психическое полотно ткется из чувств, мыслей и ощущений, облеченных в слова. Но никак не из действий.

Работа горя - это комплекс сознательных и бессознательных усилий, который человек прикладывает, чтобы справиться с потерей. Т.е. приличная часть работы горя протекает бессознательно. «Помочь» бессознательной части можно только через её узнавание, понимание и переструктурирование, чем занимается психоанализ. Французский психоаналитик Юлия Кристева называла психоанализ «контрдепрессантом». Если в бессознательном остались непроработанными прошлые потери, если взросление не было прожито нормально (потому что взросление - это тоже потеря: детства, всемогущества, иллюзий и пр.), шансов на самостоятельную адекватную работу горя не много.

Самостоятельное исследование бессознательного невозможно, но можно помогать себе, размышляя, думая, фантазируя, вспоминая, мечтая - давая место тем психическим процессам, которые часто избегаются за нехваткой времени, интереса и пр. Горе - не тот случай, когда своей психической жизнью можно пренебречь.

Поскольку работа горя крайне энергозатратный процесс, было бы неплохо взять «отпуск» от тех дел и обязанностей, которые могут не требовать вашего вмешательства.

В книге «Что я любил» Сири Хустведт описывает, как семейная пара потеряла ребенка. Подруга семьи в течение целого года молча приносила им ужин, ни о чем не спрашивая и не требуя к себе дружеского внимания. Лучшее, что можно сделать для горюющего, - понять, что его энергия сейчас не может быть направлена на других, она нужна ему самому, чтобы восстановиться.
Заесть мороженным, удариться в спорт или в работу, пересмотреть сериалы - это поведенческий путь (психосоматика), который не помогает гореванию. Любые действия вместо переживаний отдаляют от потенциально нормальной жизни, приближая депрессию.

Когда болит зуб, мы идём к стоматологу, когда сломана нога - к травматологу, с аппендицитом обращаемся к хирургу. Болеющая душа - это повод обратиться к психотерапевту.

Беременность - уникальный период в жизни женщины. Если каждый из нас является носителем внутренних объектов в своей психике, то во время беременности женщина становится носителем внутреннего объекта в буквальном смысле.

Будущий ребенок, как и сама беременность довольно часто становятся предметами для проекций матери. Чувства, адресованные внутрипсихическим объектам, внезапно оказываются бессознательно направленными к беременности и к плоду как к новому объекту. Чем больше противоречивости есть в отношениях с внутрипсихическими объектами, тем под большей угрозой может оказаться беременность.

На сознательном уровне женщина может забеременеть, чтобы родить ребенка, но на бессознательном уровне беременность может стать участником разыгрывания внутреннего конфликта, связанного с непринятием своей женской идентичности или со сложными отношениями с собственной матерью.

В фантазиях плод часто является как бы продолжением собственного Я женщины, и поэтому может быть нагружен как проекциями позитивных сторон (фантазия о славном красивом малыше), так и проекциями негативных сторон Я (фантазия о грязном кричащем младенце) самой женщины.

С другой стороны, при беременности женщина неизбежно идентифицируется с собственной матерью (с материнской функцией и с желанием стать матерью своему ребёнку). Неудачи, происходящие на этапе беременности (выкидыши, аборты), часто несут в себе отголосок сложных амбивалентных отношений детства женщины, где ее собственная мать не была достаточно отзывчивой и тёплой.

Идентифицируясь с собственной матерью, и одновременно идентифицируя себя со своим плодом, женщина может оказаться в плену жестоких бессознательных фантазий, исходом которых может оказаться неудача беременности. Опыт отсутствия достаточной заботы в собственном детстве может обернуться проигрыванием этого же травматичного опыта со своим телом и плодом.

Женщина, десятилетиями страдающая от унижений и/или избиений партнера, вероятнее всего скажет, что давно все понимает. Что это не любовь, что так быть не должно, что это не та жизнь, о которой она мечтала. Она назовёт эти отношения «токсичными», «больными» или «созависимыми». Расскажет о том, что в ее жизни повторяется все то, что было и в детстве, - агрессивный отец или обесценивающая и унижающая мать, от которых ей, так она думала, удалось сбежать ещё в студенчестве. Только вот оказалось, что в партнеры она себе выбрала точно такого же, воспроизводя до боли знакомый и привычный сценарий.

На этом примере можно ещё раз понять, почему советы в психотерапии не работают и даже являются этическим нарушением. Потому что эти советы женщина прекрасно знает сама, но они не способны привести к изменениям. Их знание никак на неё не влияет.

Трансформация психики запускается изнутри - внутренним поиском и исследованием, а не чужим мнением; психической проработкой, а не рациональным пониманием. Необходимо нащупать бессознательные мотивы, чтобы глубинные перемены запустились.

Если такая женщина придёт на приём к психоаналитику, то ей придётся создать отношения, основанные на уважении и понимании, а не на привычном использовании. Этот новый безопасный опыт неизбежно приведёт к исследованию тех уголков души, которые до сих пор оставались скрытыми. Вероятно, в одном из этих уголков откроется, что отношения с абьюзером являются всего лишь ширмой.
Тот, кому доставляет удовольствие мучить, по крайней мере всегда остаётся рядом и никуда не уходит. И тогда женщина защищена от страданий разлуки, она не рискует остаться брошенной. Она выстроила свою жизнь таким образом, чтобы никогда не сталкиваться с собственным страхом покинутости, который и лежит в сердцевине ее внутреннего конфликта невыраженным страданием. Находиться в отношениях, где тебя унижают, по крайней мере не так больно, как остаться совсем одной. Что некогда, вероятно, травматично случалось и в ее детстве. Но это уже другая история.

Все проблемы родом из детства. Эта фраза понятна всем, кто склонен хотя бы к толике рефлексии. Но сколь раннее детство можно брать в расчёт? Вы можете быть удивлены, но часть родителей считают, что до того момента, пока ребёнок «ещё ничего не понимает», не так важно, что с ним происходит. Разберёмся на примере?

Представим младенца: он ещё не умеет координировать свои движения и говорить, все, что ему доступно - это крик. Достаточно внимательная мать обычно способна отличить, плачет ли её ребёнок от голода, от боли, или потому что пора сменить подгузник или просто взять на руки.

Это означает, что на разный крик младенец получит разный материнский отклик. Мать предложит покормить, если ей кажется, что ребенок голоден, она споёт песню, если ей кажется, что младенец нуждается в успокоении, она переоденет, покачает - в зависимости от того, что услышит в крике. Ведь младенческий крик, в конце концов, - это попытка установить контакт.

Ответ матери должен учитывать потребности ребенка. Это учит младенца распознавать собственные нужды и желания, что ложится в основу формирования его психики.

Бывает так, что мать на любой крик отвечает одинаково - предлагая грудь (бутылочку) или пустышку. Младенцу в буквальном смысле затыкают рот и способность мыслить о себе. Такой ребёнок усваивает, что каждый его запрос означает «я голоден», и, вырастая, человек имеет тенденцию на любой внутренний - физический или психический - дискомфорт думать лишь о том, что он хочет есть.
Бывает, что ответ матери и вовсе не адекватен. Если на свой яростный крик младенец получит в ответ тоже ярость, это может его совершенно удручить и опустошить. Если же мать говорит «о, похоже, ты сейчас очень сердишься», то младенец обретает понимание того, что с ним происходит. Именно это понимание и приведёт его к тому, что количество своей ярости он сможет перевести в качество, символизируя свои аффекты, а не уничтожая ими себя и других.

«К несчастью, подавленные эмоции не умирают. Их заставили замолчать. И они изнутри продолжают влиять на человека». З.Фрейд.

«Если ты будешь отбирать игрушки, с тобой никто не будет дружить!». «На обиженных воду возят». «Разве можно грубить взрослым?». Знакомо? Так социум учит детей не быть в ладах со своими чувствами. Особенно сложно приходится тем, чьи матери не могли контейнировать чувства ребенка, например, гнев. Та же мама может строго ставить запреты, вызывающие недовольство у ребенка. Но ребёнок так любит маму и боится потерять ее любовь, что показать свою злость, свой протест на установленные правила не смеет. Он привыкает свою злость не выражать, а вытеснять.
В будущем, как и всякому человеку, ему непременно придётся столкнуться с эпизодами, которые будут вызывать гнев. Только там, где другие могут сказать жесткое «нет», он растеряется и согласится на чужие условия. Ему вероятно сложно будет отстоять себя и свои границы.

Приближающуюся вспышку гнева он не сможет распознать как аффект. Тогда в ответ на критику начальства, жалобы партнера человек может почувствовать, как его голова наливается тяжестью, или живот распирает, или сводит зубы. В этих случаях гнев, привычно вытесняемый, ощущается не как аффект, а как телесное ощущение.
Другой вариант: человек не чувствует, как в нем нарастает аффект гнева, но вместо этого его начинает мучать тревога, что вот-вот может взорваться газ - и он по десять раз перепроверяет, выключил ли плиту и утюг. Не ощущая гнев внутри себя, человек перемещает его наружу, переживая за то, что это не он сам, а что-то другое непременно должно лопнуть, накалиться, взорваться, дать трещину!

Что делать? Исследовать, каковы были ранние отношения, которые вынудили обращаться с чувствами именно таким образом. Развивать способность проживать чувства психически, а не телесно (боль) или через поведение (навязчивые мысли и действия). То, что когда-то было вытеснено, можно вернуть в сознание. Этим и занимается психоанализ, меняя жизнь к лучшему.